Евгений Евтушенко, светлая память

[vasilek]

Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.

Мне кажется сейчас -
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне - следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус -
это я.
Мещанство -
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется -
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
'Бей жидов, спасай Россию!' -
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! -
Я знаю -
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется -
я - это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много -
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся - это гулы
самой весны -
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет - это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я -
каждый здесь расстрелянный старик.
Я -
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
«Интернационал»
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому -
я настоящий русский!
1961

[leonber]

Чудаковато жизнь прожил.
Многих, близких к нему, обидел.
Самолюбив был как черт - вплоть до риска собственной жизни.

Но за "Бабий Яр" - написанный, когда Бабий Яр был превращен в помойку - забвение всему и земной поклон его праху...

[Старый Суслик]

 

Чудаковато жизнь прожил.
Многих, близких к нему, обидел.
Самолюбив был как черт - вплоть до риска собственной жизни.

Примерно как Шекспир, Высоцкий и т.д. Список в Википедии...

[leonber]

Сообщение от Старый Суслик

Примерно как Шекспир, Высоцкий и т.д. Список в Википедии...

Про Шекспира - не стоит.
Авторство того, под чем стоит его подпись, не вызывает сомнений лишь в отношении его завещания, составленного почерком человека, бравшегося за перо лишь от случая к случаю - в котором он делит ложечки и салфетки...

ЗЫ - а тот, кому объявлять о своем авторстве было низко - заслуживает прощения всего за антисемитского "Венецианского купца" - за его последний акт, запрещенный вместе со всей пьесой, в СССР...

[Старый Суслик]

 

Авторство того, под чем стоит его подпись, не вызывает сомнений лишь в отношении его завещания, составленного почерком человека, бравшегося за перо лишь от случая к случаю - в котором он делит ложечки и салфетки...

"Тут на днях выяснилось, что "Илиаду" написал не тот Гомер, на которого думали, а тот, что жил дальше по улице." (с) не мое.

Для меня Шекспир это "Много шума... " и "Бесплодные усилия любви".
Даже если это три разных человека, не считая Бэкона и Елизаветы 1-й.

Насчет Евтушенко.

Тут недавно почти случайно наткнулся на его "Казанский университет".
Начал читать, так чуть в окно не выпрыгнул.

[leonber]

 

Насчет Евтушенко.

Тут недавно почти случайно наткнулся на его "Казанский университет".
Начал читать, так чуть в окно не выпрыгнул.

"Тени, синие от стужи
Оперлись о фонари.
Сорок градусов снаружи,
Сорок градусов внутри"

Это я слету, по памяти...

[FatCat]

Сообщение от Старый Суслик

Самолюбив был как черт - вплоть до риска собственной жизни.

Последнее, что запомнилось о Евтушенко: 2000 год, журнал "День поэзии" готовит альманах "День поэзии 2000" на много сотен страниц, по лучшему произведению от каждого поэта XX века. Издательство нищее, деньги на издание собирали по крохам. Евтушенко был единственным, кто потребовал гонорар, грозил судами если опубликуем без гонорара, и в итоге стал единственным не вошедшим в сборник.

[leonber]

 

Последнее, что запомнилось о Евтушенко:

А одно из первых, чем он обратил на себя внимание в профессионально-литературной среде:
Некто из тогдашних литгенералов изволили пригласить к себе домой на улицe Горького выводок "молодых да ранних".
Ну, слово-за-слово, по порядку, по чину побеседовал с каждым, за что можно было - похвалил, за что следовало - отечески пожурил (смех-смехом - а тексты каждого из сопляков упоминал впопад, без шпаргалки)...
Когда же очередь дошла до Евтушенко, при первом в его адрес мэтровском "а вот с этим Вы, батенька, малость..." - встал и вышел в окно - на этаже этак шестом, постройки сталинского ампира...
Спустя пару жутких минут он возник в соседнем окне с вопросом: "Мне идти назад?"
"Что Вы, что Вы - ступайте сюда здесь!" - Так где и сколько я не дотягиваю?" - "Да помилуйте, Вы же просто гений!"...