Мне было тогда лет 10-12, в начале 60-х, когда я понял, что моего дедушку посадили в тюрьму.
Что такое тюрьма – я плохо представлял себе, но знал, что это плохо. Обычно, когда разговаривали взрослые, то нас-детей выгоняли прочь, но запретный плод сладок, поэтому мы всегда подслушивали, о чем шепчутся взрослые. Они, взрослые, хитрые, поэтому сразу переходили на идиш, который мы плохо понимали. Но одно я запомнил точно, почти в каждом разговоре, они называли имя "Саня Липавский" и сопровождали это нелицеприятными словами, которые мне совестно повторять.
Позже, когда я стал взрослее, мы часто вспоминали с бабушкой о прошлой жизни, собственно вспоминала она, а я слушал. Однажды я попросил ее рассказать, за что посадили деда, он отсидел что-то 3 – 4 года. Потом его помиловали, как фронтовика, орденоносца, героя войны. Помню, что адвоката папа всегда привозил из Москвы, и стоили его услуги немеряно. А иначе что - сидеть деду и сидеть до второго пришествия.
Бабушка неохотно отвечала на мои расспросы, но я настаивал, пока она меня не прогоняла, а через некоторое время, начиналось все сначала, и мне по крупинкам удалось восстановить ход событий, предшествующих аресту моего деда. Тогда я и вспомнил это имя – Саня Липавский, тогда по рассказам бабки я и понял, что этот человек со своим отцом предал моего деда. Я еще удивлялся, почему бабка, и мама требовали, чтобы это имя в нашей семье не произносилось.
А история была проста, как божий день. Мой дед – отчим моей мамы, второй бабкин муж, воевал геройски. А начал он воевать под Львовом, где проходил срочную службу. Т.е. хлебнул, как положено: принял первый удар на себя, выходил из окружения, проявил геройство и за два года из рядового стал лейтенантом, правда, трижды раненным… Последний раз очень серьезно и это было уже под Курском. Его ранение стоило ему больших усилий сохранить ногу, раны были в бедро и раскрошили кости. Хотели сразу ампутировать, но он не дал, старался быть в сознании, чтобы не лишили в госпитале ноги. Его вывезли с мест боев, потом 2 года мыкался по разным госпиталям, пока один профессор-еврей не сложил из кусков кости ему ногу. Правда нога потеряла 10 см в длину, но все же это была своя нога, а не протез.
В конце 44-го он наконец вернулся домой. Его, понятно, комиссовали по ранению. Приехал и увидел в своем доме чужого мужчину. Жене, оказывается, сообщили, что он пропал без вести, хотя он писал ей и не понимал, почему та не отвечает. А приехав – понял.
Побил мужика, избил жену, пожалел лишь сына… Развернулся и ушел, навсегда.
Переехал в другой город, поближе к своему компаньону, они с ним до войны вместе работали заготовщиками, обувщиками. Там он узнал, что его компаньон погиб в 42-ом… Осталась жена и дочь, которым он и решил помогать.
Короче, погибшим компаньоном был мой дед, а вдовой с дочкой – моя бабка и мать.
После войны, когда поиски могилы деда не увенчались успехом, он был похоронен в братской могиле где-то под Ленинградом, бабка дала согласие и вышла замуж вторично. У моей мамы появился отчим, который заботился о ней, как о родной до конца жизни.
После войны, как видно, отчим мамы решил, что жизнь жестянка, паши, не паши, а нормальных денег не заработаешь. Тем более, что он плохо двигался, был физически неполноценен, получил инвалидность второй группы. А жить хотелось, уж коль на войне не убили, почему не доказать свою состоятельность? Уж очень он хотел достойно обеспечить свою новую семью, а заодно доказать всем остальным сволочам, которые его предали, не дождались, что ошиблись в нем. Поэтому, он не продолжил свое дело, а стал пускаться в разные авантюры, которые ему приносили неплохой доход. По-еврейски это называется гешефтами. А организатором, как оказалось, он был неплохим, так что скоро уже мог мечтать о чем-то таком серьезном. Так у него появился цех по изготовлению обуви – в этом он был докой. Потом еще цеха, уже другой направленности, пока дело не дошло до каракулевого цеха, который сулил очень приличные барыши.
Правда и то, что был у него компаньон, причем, генеральный компаньон, у которого была львиная доля вложений в этот цех. Тот, собственно, этот цех и организовал, а деда пригласил как не столько пайщика, сколько для ширмы – ветеран войны, орденоносец, герой! К такому кто прицепится?
Ага, это в нашей-то стране, где над всеми нависали КГБ?
А дальше – больше.
Как оказалось, еще до деда с его компаньоном, этот цех уже пасли сотрудники КГБ. Не ОБХСС, а именно КГБ! Каракуль был товаром не просто ходовым, вспомните папахи генералитета, а также шубки их жен – товар знаковый, вот, видать, военные это все и курировали, о чем мой бедный дед даже не догадывался. Ну и его партнер тоже, иначе бы в это дело и не влезли.
Короче, им дали поработать пару лет (партнер начал пораньше), и, когда деляги развернулись вширь и вглубь, КГБ накрыл их бизнес со всеми потрохами. Правда, деду моему – бывшему военному разведчику, удалось ускользнуть. Но, его тут же объявили во всесоюзный розыск, т.е. вся милиция СССР могла его прищучить везде и всюду.
Но, разведка – это разведка, дед спрятался в Риге, а там милиция на "хозяйственников" смотрела иначе, чем на уголовников, поэтому деду там удалось перекантоваться некоторое время.
Но, процесс был хоть и закрытым, но крупным, и главному компаньону грозил расстрел за хищения в особо крупных размерах. Человеком тот был не бедным и его сын (Саня) подсуетился и нашел отцу хороших адвокатов, которые стали потихоньку все валить на моего деда. Ну, чтобы уйти от расстрела. Когда дед об этом узнал, он тут же сам явился в милицию, надо было защищаться. Бабка с отцом взяли ему тоже опытных адвокатов и процесс продолжился, но уже в другом русле: "Мое – это мое, а чужого мне не надо!".
В результате моему деду дали 7 лет, его компаньону – 15 (изменили расстрельную меру наказания). Ну, видать по вкладу в бизнес.
Дед отсидел 3 года, его помиловали, как инвалида войны. А компаньон не воевал, он всю жизнь занимался гешефтами, но и его помиловали потом и вместо 15 лет, он отсидел лет 10.
И все бы ничего, но мои родители и бабка запомнили, как Саня – сын компаньона, давал показания против моего деда и этого простить ему не могли. Как и самого компаньона, который поддакивал своему "ученому" сыну и адвокатам. А казалось бы, они были друзьями, часто бывавшими друг у друга. Правда и то, что в бизнесе друзей не бывает, там есть только интересы. И все же, топить коллегу, товарища – это не по-фронтовому. Дед это знал, а вот компаньон, видать, был другого мнения.
После суда к бабке приходила жена компаньона, извинялась за поведение мужа и сына в суде, но бабка ее выпроводила и отказалась принимать извинения.
Собственно, к чему я все это рассказываю?
А вот почему: вчера бросилась в глаза статья про Щаранского, которого предал некий Саня Липавский, состоявший в его группе отказников. Его звали агент "Эрвин" и состоял он на службе в КГБ.
https://mnenia.zahav.ru/Articles/337...82%D0%B2%D0%B0
Как странно связала история нашу семью, семью Щаранского с мерзавцем и агентом КГБ "Эрвином", Саней Липавским, врачом и сексотом.
Что такое тюрьма – я плохо представлял себе, но знал, что это плохо. Обычно, когда разговаривали взрослые, то нас-детей выгоняли прочь, но запретный плод сладок, поэтому мы всегда подслушивали, о чем шепчутся взрослые. Они, взрослые, хитрые, поэтому сразу переходили на идиш, который мы плохо понимали. Но одно я запомнил точно, почти в каждом разговоре, они называли имя "Саня Липавский" и сопровождали это нелицеприятными словами, которые мне совестно повторять.
Позже, когда я стал взрослее, мы часто вспоминали с бабушкой о прошлой жизни, собственно вспоминала она, а я слушал. Однажды я попросил ее рассказать, за что посадили деда, он отсидел что-то 3 – 4 года. Потом его помиловали, как фронтовика, орденоносца, героя войны. Помню, что адвоката папа всегда привозил из Москвы, и стоили его услуги немеряно. А иначе что - сидеть деду и сидеть до второго пришествия.
Бабушка неохотно отвечала на мои расспросы, но я настаивал, пока она меня не прогоняла, а через некоторое время, начиналось все сначала, и мне по крупинкам удалось восстановить ход событий, предшествующих аресту моего деда. Тогда я и вспомнил это имя – Саня Липавский, тогда по рассказам бабки я и понял, что этот человек со своим отцом предал моего деда. Я еще удивлялся, почему бабка, и мама требовали, чтобы это имя в нашей семье не произносилось.
А история была проста, как божий день. Мой дед – отчим моей мамы, второй бабкин муж, воевал геройски. А начал он воевать под Львовом, где проходил срочную службу. Т.е. хлебнул, как положено: принял первый удар на себя, выходил из окружения, проявил геройство и за два года из рядового стал лейтенантом, правда, трижды раненным… Последний раз очень серьезно и это было уже под Курском. Его ранение стоило ему больших усилий сохранить ногу, раны были в бедро и раскрошили кости. Хотели сразу ампутировать, но он не дал, старался быть в сознании, чтобы не лишили в госпитале ноги. Его вывезли с мест боев, потом 2 года мыкался по разным госпиталям, пока один профессор-еврей не сложил из кусков кости ему ногу. Правда нога потеряла 10 см в длину, но все же это была своя нога, а не протез.
В конце 44-го он наконец вернулся домой. Его, понятно, комиссовали по ранению. Приехал и увидел в своем доме чужого мужчину. Жене, оказывается, сообщили, что он пропал без вести, хотя он писал ей и не понимал, почему та не отвечает. А приехав – понял.
Побил мужика, избил жену, пожалел лишь сына… Развернулся и ушел, навсегда.
Переехал в другой город, поближе к своему компаньону, они с ним до войны вместе работали заготовщиками, обувщиками. Там он узнал, что его компаньон погиб в 42-ом… Осталась жена и дочь, которым он и решил помогать.
Короче, погибшим компаньоном был мой дед, а вдовой с дочкой – моя бабка и мать.
После войны, когда поиски могилы деда не увенчались успехом, он был похоронен в братской могиле где-то под Ленинградом, бабка дала согласие и вышла замуж вторично. У моей мамы появился отчим, который заботился о ней, как о родной до конца жизни.
После войны, как видно, отчим мамы решил, что жизнь жестянка, паши, не паши, а нормальных денег не заработаешь. Тем более, что он плохо двигался, был физически неполноценен, получил инвалидность второй группы. А жить хотелось, уж коль на войне не убили, почему не доказать свою состоятельность? Уж очень он хотел достойно обеспечить свою новую семью, а заодно доказать всем остальным сволочам, которые его предали, не дождались, что ошиблись в нем. Поэтому, он не продолжил свое дело, а стал пускаться в разные авантюры, которые ему приносили неплохой доход. По-еврейски это называется гешефтами. А организатором, как оказалось, он был неплохим, так что скоро уже мог мечтать о чем-то таком серьезном. Так у него появился цех по изготовлению обуви – в этом он был докой. Потом еще цеха, уже другой направленности, пока дело не дошло до каракулевого цеха, который сулил очень приличные барыши.
Правда и то, что был у него компаньон, причем, генеральный компаньон, у которого была львиная доля вложений в этот цех. Тот, собственно, этот цех и организовал, а деда пригласил как не столько пайщика, сколько для ширмы – ветеран войны, орденоносец, герой! К такому кто прицепится?
Ага, это в нашей-то стране, где над всеми нависали КГБ?
А дальше – больше.
Как оказалось, еще до деда с его компаньоном, этот цех уже пасли сотрудники КГБ. Не ОБХСС, а именно КГБ! Каракуль был товаром не просто ходовым, вспомните папахи генералитета, а также шубки их жен – товар знаковый, вот, видать, военные это все и курировали, о чем мой бедный дед даже не догадывался. Ну и его партнер тоже, иначе бы в это дело и не влезли.
Короче, им дали поработать пару лет (партнер начал пораньше), и, когда деляги развернулись вширь и вглубь, КГБ накрыл их бизнес со всеми потрохами. Правда, деду моему – бывшему военному разведчику, удалось ускользнуть. Но, его тут же объявили во всесоюзный розыск, т.е. вся милиция СССР могла его прищучить везде и всюду.
Но, разведка – это разведка, дед спрятался в Риге, а там милиция на "хозяйственников" смотрела иначе, чем на уголовников, поэтому деду там удалось перекантоваться некоторое время.
Но, процесс был хоть и закрытым, но крупным, и главному компаньону грозил расстрел за хищения в особо крупных размерах. Человеком тот был не бедным и его сын (Саня) подсуетился и нашел отцу хороших адвокатов, которые стали потихоньку все валить на моего деда. Ну, чтобы уйти от расстрела. Когда дед об этом узнал, он тут же сам явился в милицию, надо было защищаться. Бабка с отцом взяли ему тоже опытных адвокатов и процесс продолжился, но уже в другом русле: "Мое – это мое, а чужого мне не надо!".
В результате моему деду дали 7 лет, его компаньону – 15 (изменили расстрельную меру наказания). Ну, видать по вкладу в бизнес.
Дед отсидел 3 года, его помиловали, как инвалида войны. А компаньон не воевал, он всю жизнь занимался гешефтами, но и его помиловали потом и вместо 15 лет, он отсидел лет 10.
И все бы ничего, но мои родители и бабка запомнили, как Саня – сын компаньона, давал показания против моего деда и этого простить ему не могли. Как и самого компаньона, который поддакивал своему "ученому" сыну и адвокатам. А казалось бы, они были друзьями, часто бывавшими друг у друга. Правда и то, что в бизнесе друзей не бывает, там есть только интересы. И все же, топить коллегу, товарища – это не по-фронтовому. Дед это знал, а вот компаньон, видать, был другого мнения.
После суда к бабке приходила жена компаньона, извинялась за поведение мужа и сына в суде, но бабка ее выпроводила и отказалась принимать извинения.
Собственно, к чему я все это рассказываю?
А вот почему: вчера бросилась в глаза статья про Щаранского, которого предал некий Саня Липавский, состоявший в его группе отказников. Его звали агент "Эрвин" и состоял он на службе в КГБ.
https://mnenia.zahav.ru/Articles/337...82%D0%B2%D0%B0
Как странно связала история нашу семью, семью Щаранского с мерзавцем и агентом КГБ "Эрвином", Саней Липавским, врачом и сексотом.
